Даффи поднял брови.

– Что за чудесное сияние способно ослепить всех ваших подвальных жителей?

Аврелиан начал терять терпение.

– Не гони лошадей, – огрызнулся он. – Все оттого, что происходящее завязано или скоро станет завязано на тебя. Твой феномен идет вразрез с законами природы, так что ты сам и деяния твои – непостижимая тайна для древней природной магии.

При последних словах Даффи просветлел.

– Да ну? Стало быть, ты не знаешь о моих планах на будущее?

– Догадки есть, – признался Аврелиан. – Но не больше. По сути, нет, я не вижу ни твоей судьбы, ни ее влияния на ход вещей.

Даффи потянулся через стол и двумя пальцами зацепил откупоренную перед тем бутыль. Вволю глотнув из горлышка, он поставил бутыль назад.

– Ну и ладно. Когда соберешься, я буду внизу.

Он вновь миновал лабиринт диковинных препятствий и вышел из комнаты.

Глава 14

– Ипифания! – завопил он, оказавшись в трапезной. – Черт возьми, Ипифания!

“У меня нет причин подчиняться старой обезьяне, – подумал он. – С чего бы? Мои интересы он никогда не принимал близко к сердцу, используя меня как пешку в своих колдовских играх. Доверять Мерлину – все равно что пригреть за пазухой осеннего скорпиона”.

Встревоженная Ипифания появилась в дверном проеме кухни, вытирая руки полотенцем.

– Брайан, что случилось? – спросила она.

– Собери одежду в дорогу и все наличные деньги – мы сию минуту уезжаем. Я иду седлать лошадей.

Проблеск надежды вернул ее улыбке молодость.

– Ты серьезно? Да?

– Вполне. Торопись, маленький колдун может попытаться нам помешать.

Он сдернул с крюка плащ и поспешил из кухни во двор.

– Шраб! – выкрикнул он, прищурившись от дневного света. – Оседлай моего коня и лошадь для Ипифании. Мы едем на прогулку.

Он шагнул к конюшне, споткнулся об обуглившуюся доску, с проклятием выбросил вперед руки, чтобы предупредить падение. Руками и разламывающейся от боли головой он погрузился в черную ледяную воду, но мгновением позже чьи-то мягкие руки осторожно втянули его через борт и уложили на сиденье, а лодка вскоре перестала раскачиваться. Совершенно обессиленный, он откинулся на какую-то подушку и лежал, тяжело дыша, уставившись на луну и звезды в черной глубине неба.

– Мастер Даффи, вы в порядке? – донесся испуганный голос Шраба.

Ирландец развернулся спиной к нагретой солнцем мостовой и стряхнул пепел с лица и волос.

– А? Да, Шраб, все нормально.

Переведя взгляд, он заметил нескольких викингов, что, уставившись на него, скалились во весь рот. Он поднялся на ноги и двумя хлопками счистил с содранных ладоней налипший песок.

– Так я пошел седлать коней, – произнес мальчик.

– Э, нет… спасибо, Шраб, я… передумал.

Навалившееся отчаяние вытеснило из его сердца все остальные чувства – воодушевление, надежду и даже страх.

“Я вновь вернулся на озеро, – думал он, – на сей раз не подхлестнув себя и глотком черного. Проклятие, я не могу бежать с… как ее бишь?.. только чтобы сдохнуть через месяц-другой, а перед тем еще и спятить. В придачу я не могу противиться Мерлину, моему старому наставнику. Его я знаю неизмеримо дольше, чем эту женщину. Женщины, как ни крути, недостойны доверия – разве Гвиневра не сбежала с моим лучшим другом? То есть Ипифания… а, и та и другая”.

Голос Ипифании прервал его размышления:

– Брайан, я уже готова! Не заставила тебя ждать, скажи?

Не без усилия он обернулся и взглянул на седую женщину в дверях черного хода.

– Что?

– Мы можем ехать. Лошади оседланы?

– Нет. Прости, Пиф, похоже, мне… нам не суждено. Я не могу уехать. Объяснять бесполезно.

Собранный узелок выскользнул из ее рук, звякнуло разбившееся стекло.

– Выходит, мы не едем?

– Да. Именно так и выходит. – Он с трудом заставлял себя выговаривать слова. – Прости, – умудрился добавить он.

Лицо ее точно сковало морозом.

– Но если так, то когда? Ты сказал, несколько недель… – На ее щеках под лучами утреннего солнца заблестели слезы.

– Я не смогу уехать. Мне суждено умереть в Вене. Пиф, пойми, от моего желания тут мало что зависит – это как пытаться выплыть из водоворота.

Он не договорил – отвернувшись от него, она медленно, тяжело ступая, скрылась в сумраке кухни.

Несколько минут спустя Аврелиан, облаченный против обыкновения в длинную шерстяную тунику, черные рейтузы и высокую конусообразную шляпу, нашел Даффи сидящим у кухонной стены с лицом, спрятанным в ладони. Волшебник поморщился, затем качнул, пробуя на вес, с полдюжины бренчащих мечей, которые неловко сжимал под мышкой.

– Что это, дружище? – пожурил он. – Тоскуешь тут ясным утром, когда у нас дел невпроворот? Вставай! Меланхолии место ночью, за бутылкой вина.

Даффи резко выдохнул, с удивлением поняв, что долгое время забывал перевести дыхание. Плавно, без помощи рук, поднялся.

– Ночи выдаются мало подходящие, – криво усмехнулся он. – Ужасу, тревоге, ярости места в них хоть отбавляй – меланхолия же требует более спокойного окружения. – Он оглядел старика. – К чему столько мечей? Уж не намерен ли ты призвать в подмогу осьминога?

– Думаю, не худо бы призвать с собой твоих скандинавов, – пояснил Аврелиан. Он пересек двор и с грохотом швырнул мечи на дно большой повозки. – У скольких есть собственное оружие?

– Не знаю. У большинства.

– Этого хватит, чтобы наверняка вооружить каждого. Тебе же я принес Калад Болг.

– Спасибо, в случае чего предпочту простую рапиру, – сказал Даффи. – Ружей не берем?

– Боюсь, им не место, когда дело касается короля.

– Ему они не по нраву?

– Да.

– Хм-м… – Даффи, сам не слишком одобрявший огнестрельные новшества, все же покачал головой. – Тогда, надеюсь, мы не нарвемся на тех, кому они по нраву.

– Проверь-ка, удастся ли загрузить этих налакавшихся пива северных богов в повозку, а я тем временем велю запрячь пару лошадей, – ответил волшебник.

Через двадцать минут переполненная повозка, скрипя и раскачиваясь, выехала через западные ворота. Ватага мальчишек, что все росла по мере продвижения от трактира Циммермана, за городом вскоре отстала. Управляемые Аврелианом лошади отыскали путь по проложенным между загонов для скота узким тропкам и вскоре бодро рысили среди раздольных весенних лугов по единственной широкой дороге, ведущей через пологие холмы к чащобам Винервальда – Венского леса.

Отъехав примерно с милю, волшебник придержал лошадей и натянул поводья, заставив повозку перевалить через неглубокую придорожную канаву справа от дороги. Дальше повозка покатила по неровному склону, временами погружаясь в тень отдельно стоящих раскидистых деревьев. Дважды они застревали, и оба раза Даффи вместе со скандинавами приходилось вылезать, вытаскивать колесо из очередной рытвины, а затем наваливаться на телегу, чтобы, подтолкнув сзади, дать лошадям небольшой разгон. В конце концов, перевалив вершину первого холма, они все быстрее покатились под уклон. Аврелиан тщетно налегал на рычаг заднего тормоза, и повозка перевернулась бы вместе с лошадьми в узкий овраг, если бы Даффи, бесцеремонно отпихнув старого волшебника к скандинавам, не навалился на рычаг сам.

– Только говори, куда править, ладно? – сердито крикнул ирландец, обозлившись на собственный испуг.

Аврелиан стал на днище телеги и оперся локтями на скамью возницы.

– Прости, – сказал он, – мне еще не случалось заезжать сюда на телеге. Ладно, держи по склону вниз и дальше между тех двух больших дубов.

– Хорошо.

Викинги сдвинулись к верхнему краю повозки, чтобы выровнять ее относительно склона, тогда как Даффи манипулировал тормозом и поводьями.

Тень от телеги, что скользила по влажной травянистой почве впереди них, внезапно сделала оборот, подобно гику лавирующей парусной лодки, – мгновением позже она оказалась почти точно позади, а утреннее солнце ударило Даффи в глаза. Охнув, он нажал тормоз.